Загрузка...
Софья КУНЦЕВИЧ:
«На войне кто о чём мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я одного хотела – дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползёшь, да ещё под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти.
…Помню, не хватает бинтов… Такие страшные пулевые ранения! С себя всё нижнее разорвала и ребятам говорю: “Давайте снимайте кальсоны, нижние рубашки, у меня люди погибают”. Они поснимали, порвали на куски. Я их не стеснялась, вот как будто с братьями, мальчишечкой среди них жила…. После войны как-то пригласили меня в Югославию, я увидела там столько знакомых могил… Там на фотографиях такие молодые лица… Все они в земле… Я там перед каждой могилой на колени становилась…»
Лидия ГРОЙСБЕРГ:
«Раненых столько мы не видели никогда. Такой нахлынул поток раненых… Одного из них я никогда не забуду — это был первый раненый, который умер у меня на руках. Он пришел вроде легко раненный, в шею, как-то врачи перевязали, пусть идет в палату. А палаты были на соломах, в деревнях, в хатах. Он сел рядом со мной, я дежурная была, разговаривали. И вдруг он ночью начал стонать, говорит, так болит, так болит. Я ему дала таблеточку, укол сделала, успокоился он. А на утро он не проснулся… Поток был очень громадный раненых, очень. Мы стояли у операционного стола сутками без отдыха…
…Отступали. Приходилось бросать раненых. Приходилось… Вот уже немцы наступают, а у нас госпиталь. Мы не собраны, лежат раненые, которые недвижимые. Мы их бросали, переступая через них. А они вслед кричат: «Сестричка, сестричка, что вы нас бросаете?» А что было делать? Приказ!
…В одном из боев я вынесла 15 раненых на себе. По-пластунски: грязь, плащ-палатка, переворачивали их, и тащила их вот так по-пластунски на себе. За это я получила медаль «За отвагу».
…У нас в санитарной сумке — йод и бинты, больше ничего не было. И не хватало, бывало, рвали сорочки — снимали с мертвых сорочки и рубашки и рвали на бинты, на тряпки, и перевязывали…
…Как-то я везла в госпиталь нашего политрука раненого. Едем мы и вдруг слышим стон, кто-то стонет в овражке, там откос такой. Смотрим — лежит немец. Я говорю: я медсестра, я должна оказать помощь…»
Надежда БАРАБАНОВА:
«Моя подруга, сестра, разрезала немцу сапог, чтобы перевязать рану, а он ее застрелил. Я тоже один раз начала разрезать сапог немцу, чтобы перевязать рану, а наш раненый кричит: «Сестренка, сестренка, берегись!» Я обернулась, а он уже занес надо мной нож, но его вовремя убил наш раненый боец.
…Свои фронтовые 100 грамм я сливала во фляжку, чтобы давать раненым. Налью ему немного водки в рот, он, глядишь, зашевелится, на плащ-палатку его заворотишь и тянешь. Я спасала за бой пять-шесть человек, бывало и больше.
…Однажды наш полк был в деревне Петушки. И в эту же ночь туда прибыла конная армия. Их тоже разместили по домам на ночлег. Мы с другой сестричкой спали в частном доме, на нас было белое мужское белье: кальсоны и рубашки. Я слышу, что мне кто-то нажал кончиком пальца на нос, открываю глаза, а передо мной стоит генерал с ординарцем и наш командир. Генерал сказал: зачем берут на фронт таких маленьких ребят? Ему ответили, что это наши сестрички. Они посмеялись и ушли. Потом нам сказали, что это был Рокоссовский.
…23 июня 1941 года я была на распределительном пункте в Красноуфимске, а там кого куда. Меня направили в Первый Гвардейский Краснознаменный стрелковый полк санинструктором 127-й стрелковой дивизии. И началась для меня долгая, подлая, голодная, вшивая война».
Ольга ОМЕЛЬЧЕНКО:
«Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я ещё в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебитая. Ему же нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделать. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась у меня на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: “Скорее, сестра. Я ещё повоюю…” Весь в горячке…»
Зинаида КОРЖ:
«…Однажды вынося раненого, наткнулась на немцев. Всё решила лишь одна секунда. Если бы я не успела очередь дать, они бы меня с раненым расстреляли. Так неожиданно всё произошло. Я после боя подошла к ним, они лежали с открытыми глазами. Один, помню, такой красивый, молодой немец. Было жалко, хотя это был фашист, но всё равно страшно. Как-то долго это чувство не покидало и как-то ведь не хочется убивать, понимаете? Кажется, зло, такая ненависть: зачем они пришли на нашу землю, с чем пришли?»
Использованы воспоминания медицинских санитарок Великой Отечественной войны, опубликованные в открытых источниках:
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Спасибо, солдат. Спасибо и прости
